У английского ученого Ромэнса была лошадь, которая ловко отвертывала кран водопровода, в жаркое время открывала окно конюшни, дергая за привязанную к нему веревку, и очень искусно доставала овес. Для этого она, заметив, когда кучер ложился спать, снимала с себя недоуздок, вынимала две палки, затыкавшие отверстия ларя с овсом, и подбирала сыпавшийся в отверстие овес.
Другой англичанин, д-р Рэ, сообщает следующий пример ума лошади. Один школьный учитель купил шотландского пони, [261] чтобы ездить на уроки в школу. Для этого он подковал его у местного кузнеца. На другой день последний с удивлением заметил у дверей кузницы этого пони, но неоседланного и без недоуздка. Думая, что лошадь зашла случайно, он отогнал ее прочь. Пони ушел, но ненадолго: через пять минут голова его опять появилась в дверях кузницы. Отгоняя второй раз навязчивого посетителя, кузнец привычным глазом взглянул на его ноги и заметил, что на одной ноге недостает подковы. Он немедленно подковал лошадь и стал ожидать, что будет дальше. С секунду пони глядел на кузнеца, как бы спрашивая, все ли готово, потом сделал несколько шагов, пробуя новую подкову, наконец, убедившись, что она сидит хорошо, радостно заржал и крупной рысью помчался домой.
Другой пони в Бирмингеме был еще понятливее и сообразительнее. Его держали на дворе фермы в сарае, куда вели ворота, запиравшиеся изнутри задвижкой, а снаружи опускной щеколдой. Ворота не доходили до верху, но пони, просунув голову над ними, все-таки не мог достать наружной щеколды. Несмотря на это, его постоянно находили на свободе во дворе. Долго не могли понять, как он выходил из запертого сарая, пока тайна не объяснилась очень просто. Оказалось, лошадь сперва отодвигала внутреннюю задвижку, потом принималась громко ржать. На ее ржанье прибегал осел, постоянно бывший на дворе, и мордой приподнимал наружную щеколду. Ворота растворялись, и друзья отправлялись на прогулку.
Наконец, в Соединенных Штатах, в Онтарио, был такой случай. Жена одного фермера упала с мостика в речку, когда вода была высока. В это время вблизи паслась лошадь; заметив беду, она подбежала к берегу, схватила тонувшую зубами за платье и держала ее до тех пор, пока не подоспела помощь.
Закончим наш очерк примером необыкновенной памяти лошади.
Англичанин Веджвуд приехал однажды из Лондона в свое имение; несмотря на то что лошадь его не была в последнем уже восемь лет, она вспомнила дорогу и побежала прямо к конюшне, в которой ее держали прежде.
Пород домашних лошадей так много, что было бы слишком затруднительно приводить описание их. Достаточно указать на арабскую лошадь, английскую, сирийскую, туркменскую, тракенскую — хороших бегунов, и, с другой стороны, на так называемых тяжеловозов — клайдесдальскую, першерон, арденскую, русского битюга и пр. Открытая в степях Джунгарии покойным Н. М. Пржевальским лошадь, так называемая Equus Przewalskii, отличается от домашней хвостом, покрытым длинными волосами только на нижней половине, отсутствием челки и короткой гривой и потому считается за особый вид, а не за родоначальника домашней лошади, как думали было некоторые.
Из рода Equus (лошадь) выделяют особую группу ослов и тигровых, полосатых лошадей, которые отличаются хвостом, покрытым длинными волосами лишь на конце, и отсутствием мозолей на задних ногах. Сюда относятся, например, кулан киргизов, джигеттай монголов, джан тунгузов и кианг тибетцев, Equus (Asinus) hemionus. По внешнему виду это — среднее между лошадью и ослом. Крайне легкое тело, тонкие конечности, дикий и быстрый взгляд, стоячие уши и прекрасный цвет шерсти делают кулана очень красивым. Только голова несколько тяжела, некрасив и коровий, как у осла, хвост. Водится кулан в Ю. Сибири, Туркестане, в пустынных степях Монголии и в горах Тибета. Зимой короткая (до 1 см) шерсть достигает длины 2,5 см и кажется в это время косматой и мягкой, подобно верблюжьей шерсти; кончики волно-серебристо-серого цвета, у корня же бледно-железно-серого; полоса по средней линии спины — темно-бурая. Общая длина тела 2,5 м с хвостом, высота у загривка до 1,5 м, тогда как высота домашней лошади доходит до 1,8 м.
Кулан — дитя степи, однако живет и близ вод, и в безводных пустынях, и на высоких горах. В поисках пищи табуны их ежегодно совершают довольно большие странствования. Будучи общественным животным, кулан охотно пасется вместе с дикими баранами, антилопами и т. п. животными его родины. Любимая пища — степная полынь и колючий кустарник — боялыш. По остроте внешних чувств, самоуверенности и храбрости кулан — одно из высокоодаренных животных. Благодаря своей быстроте куланы удачно избегают нападений крупных хищников, например, тигра, а со средними, каковы волки, легко справляются при помощи своих копыт. Приручение их до сих пор не удавалось.
Значительно меньше кулана похожий на него по образу жизни онагр (Е. onager), окрашенный в красивый, белый с серебристым, цвет, переходящий на верху головы, на боках и бедрах — в светло-рыжий. Шерсть онагра еще мягче и шелковистее, чем у лошади. Любимая пища его — солончаковые растения, далее, одуванчик, осот и др., а также колючие и болотные растения. Даже воду он более любит соленую, нежели пресную. За этим животным охотятся из-за вкусного мяса, высоко ценимого в тех странах, где оно водится (в Сирии, Аравии, Персии, Белуджистане).
Что касается ослов, то домашний осел происходит от дикого африканского, и теперь еще встречающегося на его родине в двух разновидностях. Первая, степной осел (Е. asinus africanus) похож на своего ручного потомка в Египте, по нраву же и образу жизни — на своих диких азиатских сородичей. Он — большого роста, красиво сложен, светло-рыжего цвета, с черными полосами (на спине и боках); грива — короткая, прямостоящая, кисть же хвоста — большая, длинная. От степного осла отличают сомалийского осла (Е. as. somalicus), еще больше ростом и с более длинной, отвислой гривой. Он серого цвета с неясной полосой на спине. Первый водится в Нубии, доходя до Красного моря, второй — в стране Сомали. Подобно кулану и онагру, дикие ослы водятся большими стадами и так же быстроноги и пугливы. От этих видов, а может быть, путем скрещивания и с другими, близкими видами, например, онагром, произошли различные породы домашнего осла, широко распространенного не только в Сев. и Вост. Африке, но и в Средней Азии, Ю. и Ср. Европе и даже далекой Ю. Америке. Чем суше страна, тем лучше и ослы ее. Сырость и холод осел переносит хуже, чем лошадь. Поэтому в Персии, Сирии, Египте, Берберии и Ю. Европе находятся лучшие, более красивые и сильные ослы, тогда как в Ср. Африке и Ср. Европе — самые плохие и маленькие. Несмотря на крайне дурное обращение хозяев, осел — очень прилежен, крайне умерен в пище и очень терпелив. Ночью он получает свою главную пищу — бобы, которые, раздробляет с громким шумом, днем же по временам ему дают то пучок клевера, то горсть бобов. Выносливость его такова, что рослый мужчина может сесть на осла, который бывает часто не больше 6-недельного теленка, и несется с ним в галоп. Употребление этих животных «под верх» особенно распространено в Египте, где погонщики их образуют настоящую касту.
«Настоящая потеха и вместе с тем настоящее мучение, — говорит Богумиль Глольд, — иметь дело с погонщиками ослов, обступающими иностранцев при выходе на берег, например, в Александрии. Они бросаются наперебой к глупым, по их мнению, иностранцам и предлагают своих бегунов, расхваливая их достоинства без зазрения совести.
«Посмотри, господин, — кричит один, — на этого осла; ведь это — настоящий паровоз! Сравни его с другими. Они развалятся под тобой, а ты — сильный человек. А мой осел побежит под тобой, точно газель».
«Вот кахетинский осел, — выхваляет другой, — его дед был самец газели, а праматерь — дикая лошадь. Эй ты, кахетинец, — обращается погонщик к своему ослу, — ну-ка, докажи господину, что я говорю правду! Не посрами своих родителей, иди с Богом, моя ласточка!» Третий, желая превзойти своих соперников, величает своего бегуна Бисмарком, Мольтке и пр. Все это продолжается до тех пор, пока оглушенный путешественник не сядет на первое попавшееся животное. Тогда погонщик начинает дергать, толкать, бить осла или колоть заостренной на конце палкой, после чего осел пускается вскачь; сзади же бежит сам погонщик, крича, понукая осла, одобряя его, болтая и надрывая свои легкие так же, как и осел».
К обыкновенному европейскому ослу вполне применимы слова Окена: «Домашний осел так опустился вследствие постоянно дурного обращения с ним, что почти не похож на своих прародителей. Он не только отличается от них меньшим ростом, но и цветом шерсти, которая у него более бледного серо-пепельного цвета; уши его также длиннее и дряблее, чем у дикого осла. Бдительность перешла у него в упрямство, проворство — в медленность, живость — в леность, ум — в тупость, любовь к свободе — в терпение, мужество — в равнодушие к побоям». Между тем, по выражению Шейтлина, ручной осел по натуре чаще сметлив, нежели глуп, и более коварен и хитер, чем лошадь. При всем терпении он — страшно упрям; тогда и побои не действуют на него. Хозяина он знает, но не выказывает к нему особого расположения. Замечательно, что осел заранее чувствует перемену погоды: перед дурной погодой печально свешивает голову или же весело прыгает, если будет ведро. Внешние чувства, особенно слух и зрение, развиты у него очень хорошо, только осязание слабо. К пище это животное крайне нетребовательно, только воду требует непременно чистую.
Голос ослов — всем известный, душераздирающий крик «и-а», «и-а», который стоит поднять одному экземпляру, чтобы его подхватили и все другие, кто только слышит его. Получается адский концерт, от которого хоть затыкай уши. Между тем египетским погонщикам эта музыка кажется приятной, и часто они сами поднимают ее, давая первые аккорды; тогда все стоящие вблизи ослы дружно подхватывают… Живут ослы, несмотря на истинно каторжную жизнь, лет до 30, даже 40.
Уже с древних времен осла скрещивали с лошадью, получая помеси, которые называются мулами, если отец — осел, и лошаками, если — лошадь. По наружности они более походят на мать, но нрав наследуют от отца. Мул отличается от лошади формой головы, длиной ушей, короткими волосами у корня хвоста и узкими копытами, похожими на ослиные; цвет шерсти у него — материнский, а голос — отцовский. Лошак сохраняет невзрачную наружность своей матери, ее небольшой рост и длинные уши; от лошади же наследует более удлиненную голову, более полные бедра, вполне покрытый волосами хвост и ржание; по характеру он так же ленив, как и его мать. Вследствие большей пользы, обусловленной силой, выносливостью, умом и осторожностью, разводят чаще мулов, особенно в Ю. Америке, где они служат необходимыми вьючными животными в горных странах. В новейшее время доказана способность мулов к размножению, по крайней мере, до второго колена.